Микропсихоанализ и психотравма

Аннотация: Данная статья посвящена теоретическому обзору понятия психотравмы в психоанализе. На современном этапе понимания психоаналитической помощи при психотравме актуальным является рассмотрение такого психоаналитического подхода, как микропсихоанализ, целью которого является изучение психического аппарата и установление лучшего психосоматического гомеостаза, и того, как этот метод может помочь в коррекции психотравмы. В связи с чем представлены практические возможности методики микропсихоанализа, технические инструменты данного метода в работе с психологической травмой. 

Ключевые слова: психотравма, психоанализ, микропсихоанализ.

Micropsychoanalysis and psychotrauma

Abstract: This article is devoted to a theoretical review of the concept of psychotrauma in psychoanalysis. At the present stage of understanding psychoanalytic help with psychotrauma, it is relevant to consider such a psychoanalytic approach as micropsychoanalysis, the purpose of which is to study the mental apparatus and establish the best psychosomatic homeostasis, and how this method can help in the correction of psychotrauma. In this connection, the practical possibilities of the methodology of micropsychoanalysis, the technical tools of this method in working with psychological trauma are presented. 

Key words: psychotrauma, psychoanalysis, micropsychoanalysis. 

Цель психоанализа – это расчленение психического аппарата на составляющие компоненты. В психоанализе психический аппарат – это устройство, состоящее из систем (бессознательное, предсознательное, сознательное) и инстанций (Оно, Я, Сверх-Я). Наиболее часто психоаналитический метод применяется в работе с субъектами, обратившимися за психотерапевтической помощью в связи с пережитой психической травмой. Работа с этой группой пациентов имеет свои особенности, которые зачастую определяются природой психологической травмы. Так, например, картину понимания травмы в психоанализе нельзя назвать однозначной: существуют разные трактовки самого понятия психологической травмы. Кроме того, отмечается разнородность подходов и направлений в понимании психологической травмы, что обуславливает широкий выбор в оценке основной причины ее возникновения. 

Понятие травмы происходит из медицины, где она описывается как повреждение, приводящее к нарушению органа или физического процесса. Широко распространенный в XVIII веке в области медико-хирургических дисциплин, этот термин был принят психиатрией и психологией, обозначая подавление человека чрезмерным раздражителем, который делает его беззащитным и неспособным реагировать. До рождения психоанализа, более ста лет назад, некоторые психологические поведения и состояния считались лишь признаками чистого безумия. Тех, кто проявлял психологическое неблагополучие, в те времена часто исключали из общества. Несколько лет спустя, между концом XIX века и началом XX века, исследования и клинический опыт Зигмунда Фрейда открыли погруженный и забытый мир, мир бессознательного. Фрейд основывал свои идеи на тематических исследованиях своих пациентов и своих коллег. Эти пациенты помогли сформировать его теории, и многие из них стали широко известны. Так, согласно теории З. Фрейда, психологическая травма – это некий новый опыт в истории субъекта, который связан либо с внешним событием, угрожающим жизни и появляющимся внезапно, либо с переполнением психического аппарата энергией влечений и невозможностью удовлетворения, первоначально по внешним, а затем и внутренним причинам, что в конечном итоге приводит к прорыву психических защит [4, с. 284]. В теории З. Фрейда существует признак, который, можно назвать основной причиной травмы – это встреча с непознанным, с тем, что субъект не может назвать, понять, усвоить [4. с. 296]. Цитируя Шарко и Жане, Брейер и Фрейд считали, что что-то становится травмирующим, потому что оно диссоциирует и остается за пределами активного осознания. Поэтому «травматические» аффекты, по Брейеру и Фрейду, являются причиной истерических симптомов. В последующих разработках Фрейда теория этиологии защитного нейропсихоза обогащается ссылками на реальный сексуальный опыт соблазнения и/или жестокого обращения, перенесенный человеком в детстве [4. с. 271].

Под психотравмой достаточно часто понимают фрустрацию личности, ее болезненные переживания, ситуацию психологической опасности, общую неудовлетворенность. Левенсон утверждает, что психологическая травма больше не рассматривается как отражение простого события, а как упущение: она состоит не в том, что произошло, а в том, что о случившемся никогда не говорилось. Именно это приводит к «невротическому искажению» [9, с. 66]. Поэтому ясно, что с этой точки зрения, чтобы стать осознанным, человек должен разорвать отождествление с каким-либо отдельным аспектом самого себя и вступить во внутренний диалог множественных голосов субъективности. С этой точки зрения в основе саморефлексии лежат: способность к внутреннему разделению, здоровая диссоциация, «пребывание в пространствах» между реальностями. Именно таким образом Бромберг предлагает свое представление о травме, характеризующей различные патологии, когда он утверждает, что в основе каждой психопатологической картины лежит травматическое измерение, которое посредством диссоциации ограничивает психическую жизнь в способности к рефлексии, создавая условия неспособности полноценно относиться к другим.

Психическая патология рассматривается как информация, хранящаяся дисфункциональным образом, и предполагается, что в каждом психологическом расстройстве или дискомфорте есть физиологический компонент. Когда человек переживает травматическое событие, нарушается баланс возбуждения/торможения, необходимый для обработки информации. Это вызывает «замораживание» информации в той же тревожной форме, в которой она была получена, так что «замороженная» информация в нейронных сетях не может обрабатываться естественным образом. Травматические события начинают формироваться в психике как «отдельные острова», поскольку они не могут быть сформулированы и остаются оторванными от паутины индивидуальных сознательных переживаний. Индивид структурирует себя вокруг дыр в опыте, вокруг «диссоциированных островов» [9, с. 66].

Значение психотравмы определяется тем, как каждый субъект ее мысленно выстраивает, но возникает проблема дать объяснение различиям в этих субъективных конфигурациях. Что касается содержания травматического события, был осуществлен переход от обнаружения эпизодов насилия, к фокусу на нарушениях первых детских взаимоотношений, а также на пренатальную травму. Помимо различий в интерпретациях, все психоаналитики замечают, что травмированные пациенты не в состоянии восстановить в памяти ассоциативные ядра, представления и аффекты, пострадавшие от травмы, речь идет о бессознательном. Необходимо, таким образом, отказаться от старой парадигмы, которая описывает память как стабильную и более или менее верную запись реальности. Мнестическое наследие прошлого влияет на способы кодирования настоящего, но это не имеет ничего общего с актом припоминания – осознанной функцией; процессы, с которыми мы имеем дело – бессознательны.

Интеграция травмы в собственную личную историю и идентичность была и остается одной из основных целей психоаналитического лечения тяжело травмированных пациентов. Реконструкция первоначальной травмы необходима для того, чтобы помочь пациенту понять «язык тела» и связать его с визуализациями, образами и вербализациями. Необходимо чтобы необратимые раны и уязвимость его тела как «признаки его особой травматической истории» были эмоционально приняты и поняты, чтобы жить с ними и больше не отрицать их. Еще одним важным аспектом психоанализа является развитие способности ментализировать, другими словами, понимать намерения центральных (первичных) объектов, связанных с травмой. З. Фрейд основал психоанализ как способ слушать пациентов и лучше понимать, как работает их разум. Самоанализ, включенный в процесс терапии, может помочь людям достичь долгосрочного роста и улучшения. Психоаналитическое лечение очень индивидуализировано и направлено на то, чтобы показать, как бессознательные факторы влияют на модели поведения, отношения и общее психическое здоровье. Лечение прослеживает бессознательные факторы до их происхождения, показывает, как они развивались и развивались в течение многих лет, и впоследствии помогает людям преодолевать трудности, с которыми они сталкиваются в жизни. Это требует, чтобы аналитик или терапевт были настроены на тонкие сдвиги в динамическом равновесии психической жизни пациента [4, с. 296].

Одним из направлений психического исследования, в основе которого лежит продолжение и углубление психоаналитических работ З. Фрейда, в том числе о психотравме, является микропсихоанализ. Впервые в 1953 году этот метод предложил швейцарский врач-психиатр и психоаналитик Сильвио Фанти, который считается основателем этого направления психоанализа [1, с. 3]. Первое русское издание книги Сильвио Фанти «Микропсихоанализ» было опубликовано в 1995 году с целью ознакомить русскоговорящих специалистов с методикой микропсихоанализа в том его формате, каким его сформировали и развивали специалисты Международного общества микропсихоанализа (La Società Internazionale di Micropsicoanalisi) [2, с. 33].

За последние годы удалось организовать достаточно эффективное сотрудничество Итальянского института микропсихоанализа (Istituto Italiano di Micropsychoanalisi) с Московским институтом психоанализа, которое способствует организации и проведению спецкурсов для успешного ознакомления всех интересующихся психоанализом с данной современной психоаналитической методикой. За последние годы в России было опубликовано недостаточно научных работ, посвященных теме микропсихоанализа, но интерес к данному направлению неуклонно растет со стороны психоаналитического сообщества.

В связи с ростом популярности этого подхода попробуем разобраться что такое микропсихоанализ, что обозначает приставка «микро» и чем отличается микропсихоанализ от классического психоанализа. Специфика данной техники, от которой и происходит название, заключается в «длинных сессиях». Микропсихоаналитическая техника заключается в возможности ориентироваться в длительности и частоте сеансов, в соответствии с психологическим состоянием субъекта, и c тем, как он выражает свои трудности. Сеанс может иметь большую длительность, которая продолжается в течение двух, трех часов и более. Конечная цель состоит в том, чтобы сфокусироваться на тех деталях психической жизни, иногда микроскопических, в которых сосредоточен конфликт, определяющий причину страдания [1, с. 245].

Цель микропсихоанализа, как и психоанализа в целом, – разрешение конфликтов, однако микропсихоанализ говорит, что конфликт смещается и скрывается в микродеталях человеческой психики. Данная техника применялась и самим З. Фрейдом, так как он принимал пациентов шесть раз в неделю, в течение 55 минут, однако мог продлить сессию до двух часов, когда считал это необходимым для проведения более углубленного психоанализа и терапии, о чем указано в его очерках [3, с. 15]. Последователи З. Фрейда в различных направлениях психоанализа продолжают исследовать механизмы в психике, провоцирующие развитие психоневрозов. Исследования пионеров психоанализа привели к серьезным открытиям и новому пониманию психотравмы и психозов [2, с. 17]:

Серьезным открытиям и новому пониманию психотравмы и психозов [2, с. 17]:

• Психоз – это болезненное состояние, отличающееся по количеству травмирующих эпизодов (интенсивность, объем, частота), а не по качеству (способ, обстоятельство, окружение) от других психических расстройств.
• Психозы поддаются лечению методом психоанализа, но требуют перестройки методов и приемов психоаналитической терапии.
• Данная перестройка приводит к изменению методов психотерапии, в том числе психотерапии неврозов.

Появляется все больше данных, свидетельствующих о том, что этиология психозов в значительной степени является психосоциальной. Предполагаемые социальные причины включают детскую травму виктимизации. Детская травма подпитывает чувствительность к стрессу во взрослом возрасте: реакция на стрессор, который может возникнуть в будущем, будет на 10% состоять из текущего травматического события, остальные 90% будут состоять из прошлого травматического стрессора. Посттравматические симптомы могут быть выражением реактивации психических состояний, связанных с детской травмой. Хотя демонстрация причинно-следственных связей никогда не может быть полностью подтверждена, существует ряд стратегий, которые вместе повышают их вероятную достоверность. В контексте предполагаемой связи травмы и психоза они включают четкую временную последовательность между причиной и следствием, устойчивую репликацию ассоциации, существование кривой дозареакция и демонстрацию правдоподобных и теоретически обоснованных механизмов. Разрешение связанных с травмой последствий также должно привести к уменьшению симптомов. Фрейдовская модель бессознательного как основного направляющего влияния на повседневную жизнь даже сегодня является более конкретной и детальной, чем любая другая, которую можно найти в современной когнитивной или социальной психологии. Однако данные, на основе которых Фрейд развил модель, представляли собой отдельные тематические исследования, связанные с ненормальным мышлением и поведением, а не строгие научные эксперименты над общеприменимыми принципами человеческого поведения, лежащие в основе психологических моделей. 

На протяжении многих лет эмпирические тесты не учитывали специфику фрейдистской модели, хотя в общих чертах когнитивные и социально-психологические данные действительно поддерживают Фрейда в отношении существования бессознательного мышления и его способности влиять на суждения и поведение. Доказательства специфических ассоциаций между травмой и типом симптомов дополнительно подтверждают причинно-следственную связь, поскольку конкретные события могут с большей вероятностью запускать определенные психологические механизмы [3, с. 26].

При этом отклонения от классических теорий произошли в сторону изменения сеттинга классического анализа с целью усиления эффективности классической техники и сокращения продолжительности анализа. Так, например, Д. Джексон (Jackson D.) и П. Вацлавик (Watzlawick P.) работали по системной модели Бейтсона (Bateson G.); другие психоаналитики, такие, как Ж. Лакан, остались приверженцами фрейдизма, но реорганизовали теоретические и практические рамки классического психоанализа (Lacan J.).

В целом, произошла тенденция к сокращению частоты проводимых психоаналитических сессий и тотальное большинство аналитиков-психотерапевтов тяготеют к приему пациентов один или два раза в неделю по 45-50 минут. С. Фанти продолжал работать в русле теорий З. Фрейда, но он также тяготел к поиску нового, более эффективного и интенсивного метода. В 1953 году он систематизировал применявшуюся методику и увеличил продолжительность сеанса с 50 минут до 2-3 часов, что дало возможность для всех последующих исследований и открытий. Если бы сеанс всегда был четко фиксированным, аналитик в таком случае лишает пациента возможности «разморозки» наиболее глубоких конфликтов, которые навсегда могут остаться не решенными, не открытыми. Таким образом, если это необходимо, аналитик всегда может продлить сеанс настолько, насколько это потребуется пациенту, на случай внезапно пришедших ему в голову воспоминаний или эмоций.

Клиническая модель микропсихоанализа имеет свои исторические корни в сочетании идей Сильвио Фанти с открытиями психоаналитической теории, американцы были на тот момент пионерами в трансформации метода З. Фрейда при лечении психозов в клиниках. Живая мотивационная среда, желание поиска способа лечения тяжелых психических заболеваний, привели С. Фанти к открытию новых стратегий. Среди них, длинные сеансы, регулярный и открытый контакт между аналитиком и пациентом, взаимоотношения по типу материнских, внимание к деталям повседневной жизни. В процессе микропсихоанализа, кроме возможности более эффективного общения с объектом анализа, появилась цель – довести исследование сознательных и бессознательных психических данных до открытия микроскопических и супермикроскопических элементов, в которых из-за механизма смещения, концентрируется аффект. Именно данные микродетали содержат невротическую структуру, на основе чего С. Фанти открыл более гибкий метод для исследования психического аппарата [8, с. 170].

Травматические события начинают формироваться в психике как «отдельные острова», поскольку они не могут быть сформулированы и остаются оторванными от паутины индивидуальных сознательных переживаний. Индивид структурирует себя вокруг дыр в опыте, вокруг «диссоциированных островов» в виде образа. С точки зрения С. Фанти, образ – это генетически организованная совокупность представлений и аффектов, которая, начиная от «Оно», выстраивает бессознательное в виде следов опыта удовлетворения и фрустрации в жизни человека [7, с. 22].

В микропсихоанализе образ – это одновременно энергетическое и экономическое понятие, которое динамично представляет бессознательное содержание. Следы образа существенно ощутимы вследствие филогенетических и онтогенетических травм, которые активируются и укрепляются в период внутриутробной жизни. Н. Пелуффо отмечает, что образ – это вытесненное отношение с объектом [7, с. 35]. Если форма отношения с объектом вытеснена, остается бессознательный след, который продолжает высказываться, демонстрироваться и является формой будущих отношений. Эта фаза развития человека является предметом обостренного внимания в микропсихоанализе. Взаимоотношение матери и плода очень тесное и одновременно конфликтное, на этой фазе развития ребенок фиксирует первые следы своего опыта влечения и травматических реакций, которые впоследствии трансформируются в сновидения. Форма таких фиксаций является бессознательным ядром конфликта, на который влияет образ. Филогенетические и внутриутробные фиксации влияют на постперинатальные фиксации и вытеснения, провоцируя постоянную нестабильную психическую динамику. Вследствие чего происходит импульс к уменьшению напряженности и к восстановлению предтравматической ситуации. Данный импульс содержит в своей основе влечение к смерти и, как правило, не достигает своей цели, по причине встречи с влечением к жизни. Таким образом, влечение к смерти и влечение к жизни тесно взаимосвязаны. В микропсихоанализе эти два влечения объединяют, чтобы подчеркнуть их общую энергетическую основу [7, с. 45].

Начиная с Ш. Ференци, психоанализ продвигается к эволюционному и реляционному подходу, в котором травматические последствия стрессового события связаны с психической уязвимостью, возникающей из первичных неконтейнирующих отношений родитель-ребенок. По-разному именно Д. Винникотт, Р. Фэйрберн, М. Балинт, Г. Салливан и Д. Боулби привлекли внимание к детскому травматическому происхождению большинства патологий личности. В частности, эти авторы придают более травматичный вес ранним формам утраты или патологическим и неудачным структурам в уходе за ребенком. Идею психопатологической уязвимости, связанной с неспособностью содержать родительские фигуры в отношениях с младенцем, также поддерживают две другие важные фигуры детского психоанализа: Мелани Кляйн и Уилфред Бион. Так, Бион утверждает концепцию материнской мечтательности или, скорее, материнского сдерживания тревоги, проецируемой младенцем посредством психического механизма проективной идентификации. Согласно Биону, адекватная материнская функция проявляется в процессе интроекции и метаболизации матерью страдания, спроецированного ребенком, и реституции той же эмоции в переносимой для ребенка форме [5, с. 23].

Сегодня происходит переход от понимания травматического события, которое формирует субъект посредством бессознательных связей, к изучению микровзаимодействий между родителями и детьми, способными записывать травматическую информацию во внутренних моделях, которые они строят, к размышлению о травматических компонентах внутриутробной жизни, или же к предположению о построении особой формы влечения, имеющей филогенетическое происхождение.

Длинная сессия стала важным инструментом микропсихоаналитического исследования, что позволило наблюдать явление, характерное для свободных ассоциаций, называемое сверхдетерминацией, когда каждый элемент свободных ассоциаций стремится к расчленению на детали, а тот, в свою очередь, на микродетали. Сны, воспоминания, события повседневной жизни составляют рабочий материал сессий, которые структурируются в ассоциативных сериях, они проходят путь от сознательного к предсознательному и обрабатывают фрагменты мыслей, чувств, образов, опыта, идей, восприятий, симптомов, фантазий, эмоций. Длинные сессии дают возможность медленного распутывания бессознательного ядра, главная цель заключается в достижении этого ядра и освобождении психической деятельности от навязчивых фиксаций. Приближение ассоциаций к ядру фиксации позволяет произвести перезагрузку аффектов, привязанных к нему, эта форма реакции приводит к рождению нового ассоциативного материала и, соответственно, новых форм поведения [7, с. 48].

Кроме увеличения времени сеанса, другие технические возможности характеризируют микропсихоаналитическое исследование предсознательных и сознательных деталей жизни, в которых концентрируются аффекты и повторения [7, с. 56]. Технические инструменты микропсихоанализа включают:

1. Работа с личными и семейными фотографиями. Для данной работы используются лупы, которые увеличивают ту или иную деталь фотографии. Каждый снимок, который человек делает или сохраняет, также является своего рода автопортретом, действующим как «зеркало с памятью», отражающее те моменты, людей и места, которые были достаточно особенными, чтобы навсегда застыть во времени. В совокупности эти фотографии делают видимыми текущие истории жизни этого человека, служа визуальными следами, отмечающими, где они были (эмоционально, а также физически), а также, возможно, сигнализируя о том, куда они могут направиться в следующий раз. Даже их реакция на открытки, фотографии в журналах и моментальные снимки, сделанные другими людьми, может пролить свет на их собственную внутреннюю жизнь и связанные с ней истории. Целью данной работы является прогрессивный подход к вытесненному через перцептивный контакт с близким анализируемому материалом и обработка психических реакций, исходящих из этого контакта. Работа с фотографией позволяет наблюдать собственное отображение на разных этапах жизни. Сходство с некоторыми членами своей семьи, копирование поз, жестов, мимики родственников и друзей – анализ полученных данных рождает массу воспоминаний, которые проговариваются в течении сессии и обогащают динамику переноса.

2. Работа с планами домов, квартир. Можно также изучать планировки домов, которые связаны с жизнью анализируемого объекта, при этом предлагается чертить и анализировать данный материал. Опираясь на теорию проекции Юнга, Клэр Маркус изучал дом как зеркало самого себя. В ходе интервью со многими людьми было показано, что сложная сеть эмоций и мыслей, сознательных и бессознательных, участвуют в решениях, которые человек принимает в отношении покупки, дизайна и украшения своего дома. Согласно К. Маркус, личность отражается в доме, автор конструирует «Я» как психоаналитический объект личности. Микропсихоаналитик и анализируемый объект могут также вместе посетить места, где прошли знаменательные моменты жизни анализируемого, впоследствии изучая в процессе сессий эмоции, которые анализируемый ощутил в совершенной практике.

3. Работа с перепиской, с дневниками, с рукописными и печатными документами, имеющими отношение к истории семьи. Разговор о технике интерпретации предполагает, что необходимо концептуализировать, какие части дневника следует интерпретировать (выделение соответствующих фактов), необходимо установить всеобъемлющий вопрос в качестве точки отсчета для интерпретации (в зависимости от того, что необходимо узнать, интерпретируя дневник), и необходимо создать принципы интерпретации (подразумевая, что необходимо знать что-то о связи между тем, что интерпретировать и его значение для намеченного эпистемологического интереса). В процессе микропсихоаналитического исследования можно изучать семейные дневники, переписку родственников и любые другие письменные или печатные документы, относящиеся к истории семьи, при этом обращая пристальное внимание на отдельные детали. Данная работа стимулирует ассоциации и воспоминания, благодаря сенсорному контакту с документом и восприятия его мнемического следа.

4. Работа с генеалогическим древом. Еще одна техническая возможность, которая используется в микропсихоанализе – это исследование генеалогического древа. Генеалогическое древо – это больше, чем просто рисунок или набор имен, дат и семейной истории. Это может быть мощным инструментом для понимания и исцеления обстоятельств и проблем человека Анализируемый собирает материал о родословной своей семьи вне сеанса. Интерпретация генеалогического древа означает проведение «анализа между поколениями». Эта работа, при условии наличия аналитического исследования, демонстрирует динамику повторений семейных конфликтов. Успешные и менее успешные попытки отойти от этих повторений показывают ядра семейной фиксации и филогенетические травмы. Данная работа предоставляет основу для особого ассоциативного материала, который в течении сессии позволяет человеку найти свое место в системе семейных ценностей, что может провоцировать сильные эмоции и даже чувство потери некоторых семейных идентификаций, идеализаций и пережитого опыта у анализируемого, что может привести к разрушению первоначального раннего праобраза ребенка.

Технические возможности микропсихоанализа являются неотъемлемой частью длинных сеансов. Они стимулируют ассоциации, экстернализации, воспоминания и усиливают психическую обработку.

В психоанализе лечение психологической травмы происходит путем общей проработки черт, отпечатанных травмирующим событием. Учитываются сознательные и бессознательные представления, чувства, убеждения, в дополнение к реляционным производным и производным сна, проявляющимся после травмы. Проработка, проведенная в безопасности, позволяет выйти из колеи, прочерченной травмирующим опытом. Психоаналитический подход принципиально диалогичен и позволяет восстановить психологические ресурсы, с помощью которых можно преодолеть расстройство. Особое внимание уделяется анализу сновидений, который проводится систематически, начиная с подробного изложения их содержания и повторяя его каждый раз до того момента пока не закончится ассоциативный материал, касающийся сновидения. Теория самоорганизации сновидений предполагает, что спящий мозг представляет собой самоорганизующуюся систему, которая может комбинировать прерывистые и несовместимые нейронные сигналы (т. е. различные элементы сновидений) в относительно непрерывное повествование во время сна. Эта теория также подразумевает, что сны не являются независимыми функциями, а являются побочным продуктом спящего мозга, отражая физиологические и психологические действия сновидца, такие как консолидация памяти, регуляция эмоций и восприятие внешних раздражителей.

Согласно З. Фрейду, источниками сновидений являются стимулы из внешнего мира, субъективные переживания, органические стимулы внутри тела и умственная деятельность во время сна. Эмпирические данные подтверждают некоторые из этих утверждений. Теория самоорганизации сновидений утверждает, что консолидация памяти, регуляция эмоций и восприятие внешних раздражителей могут способствовать содержанию сна; следовательно, содержание сновидения может содержать важную информацию. Собранный ассоциативный материал, рождается на базе остатков предыдущего дня и событий прошлого. Проходя через перенос, излагаются сексуально-прогрессивные компоненты желаний и конфликтов данного сна, которые ведут к его «оживлению». Таким образом, появляется возможность проследить, как сновидение влияет на предстоящий день человека, а также, как проведенный день влияет на создание сна. Микропсихоаналитическое направление не дает много интерпретаций, оно подразумевает реконструировать материал, необходимо учитывать все трудности, связанные с сопротивлениями, переносом и контрпереносом [5, с. 45].

К другим возможностям микропсихоанализа можно отнести:

1. Пунктуальный анализ материала за прошедшие сутки. Эта техника возможна, когда сеансы проводятся ежедневно. Анализируемый рассказывает все то, что произошло, что он сделал, какие были фантазии и что ему снилось между окончанием сеанса и началом следующего. Благодаря этой технике психоаналитик открывает и проверяет микроскопические зоны невротического конфликта. 
2. Микропсихоанализ разных членов одной семьи в индивидуальных сеансах, с одним психоаналитиком. 
3. Микропсихоанализ не запрещает социальные отношения между психоаналитиком и анализируемым. Они не приемлемы в анализе параноиков, но, к примеру, очень эффективны при работе с подростками в постоянном анализе выражения переноса анализируемого и своего контрпереноса. Эволюция фрейдистской мысли идет по пути, который, не отрицая значения объективной реальности и ее воздействия на психическое развитие, больше ориентируется на интрапсихическое, на усиление бессознательной фантазии и травматической тревоги. Поэтому анализируемый бессознательно переносит свои желания, ощущения и мнения по поводу первичных ключевых лиц своего детства на психоаналитика. Формируется невроз переноса, вся болезнь переносится на психоаналитика, который становится экраном проекции анализанта и одновременно зеркалом, отражающим эти проекции, аналитик позволяет анализируемому их понять. Психоаналитик, как магнит временно притягивает к себе аффекты, которые высвобождаются в течении процесса анализа. Анализируемый переносит на психоаналитика те эмоции, мысли и желания, которые не может вспомнить, и только благодаря этому повторению он ощущает и понимает его бессознательные агрессивно-сексуальные желания [10, с. 34].

На сегодняшний день микропсихоаналитическая техника позволяет проводить:

• Микропсихоанализ (длительность сеанса 3 часа), который делится на:
  • а) непрерывный микроанализ: проводящийся в течение 1,5-2 лет, частота сеансов – 3 раза в неделю.
  • б) периодический микроанализ: сеансы проводятся ежедневно (не менее 5 раз в неделю), на протяжении 3-4 недель.
• Микропсихоаналитическая психотерапия (длительность сеанса 1,5-2 часа), сеансы проводятся 2 раза в неделю, на протяжении 3-5 лет.

Длинная сессия, изучение материала в течение 24 часов, изучение серий сновидений, используются для создания максимально текучего, насколько это возможно, ментального пространства, где можно произвести микроскопический поиск того, что называется «попытками», то есть тех форм действия, которые передают информацию витальную или деструктивную, чтобы поддержать те из них, которые больше подходят для избегания повторения конфликта.

Все чаще за помощью к психоаналитикам обращаются люди, страдающие психосоматическими симптомами, любовными переживаниями, волнениями по поводу утраты близкого человека, сексуальными проблемами, трудностями в супружеской жизни. В работе с этими пациентами можно рекомендовать следующие виды помощи:

1. Фокусный микропсихоанализ. Фрагментарный, личный микропсихоанализ, продолжительностью несколько месяцев, в зависимости от выбранного способа работы, сфокусированный на определенной проблеме, болезненной для анализируемого. Это – психотерапевтическая работа несмотря на то, что аналитик не интерпретирует симптомы и не использует суггестивные техники. Во время фокусного анализа используются такие технические средства, как фотографии, дневники, планы дома и т.п. Цель коррекции будет направлена на то, чтобы пациент приобрел лучшую способность регулировать собственные конфликты, самонаказание, симптомы. Подобная работа не рекомендуется в случае серьезных невротических расстройств, пограничных, психотических ситуаций. В определенном количестве случаев, фокусный микропсихоанализ может быть первым периодом личного микропсихоанализа.
2. Сессии по сохранению. Сессии, которые проводятся в перерывах между периодами работы, с целью облегчения и интенсификации переработки.
3. Сессии повторного микропсихоанализа проводятся в любое время после завершения личного микропсихоанализа с целью продолжения и углубления последнего. Можно проводить данные сессии и в случае реактивации определенных конфликтов.

Микропсихоанализ – довольно оригинальная техника. В длинных сеансах динамика ассоциации спонтанно концентрируется в определенном конфликте, до разрешения бессознательных причин конфликта. Обычно этот процесс требует нескольких недель. В течение этих недель анализируемый ассоциирует на те же темы, касающиеся одного этапа психосексуального развития. Например, пациент, у которого есть фобия, в течение ежедневных сеансов ассоциирует на переживания и желания эдипова характера. В этот период проблемы, связанные с эдиповым комплексом, являются источником фобии и сильно влияют на его мысли и ощущения. Как только внутренняя бессознательная напряженность снижается, конфликтные ядра дезактивируются, и ассоциативная динамика естественным образом исчерпывается. И, таким образом, можно прекратить период анализа без отрицательных последствий, таких как укрепление сопротивлений или прекращения анализа. Помимо этого, микропсихоанализ позволяет проводить анализ материала за прошедшие сутки и более подробный анализ сновидения в связи с анализом предыдущего дня. При этой форме анализа, между одной и другой серией сеансов происходит седиментация в виде стабилизации и восстановления энергии у анализируемого.

Следует отметить, что микропсихоанализ не отходит от фрейдовского наследия, сохраняя основное правило свободных ассоциаций, анализ сновидений и переноса. Кроме того, с точки зрения метапсихологии, в фрейдовской формулировке микропсихоанализ предпочитает энергетическиинстинктивную модель. По этой причине и в целях ясности, микропсихоаналитики постоянно обращаются к главным фрейдовским понятиям, которые представляют основы всех психотерапевтических и психоаналитических современных направлений.

Все вышеперечисленные размышления полезны в работе с пациентами на сессии, но необходимо помнить, что микропсихоаналитик работает не только с травмами, связанными с катастрофами, войнами, катаклизмами, эпидемиями, насилием. Чаще в микропсихоанализе работают с людьми, которые пережили травму и были вынуждены развивать психические защиты для борьбы с ее последствиями, которые стали бесполезными в настоящем и мешают вести сбалансированную жизнь. Подобные пациенты часто наследуют филогенетическую информацию о серьезных травмах, мощность которых была достаточной, чтобы зафиксироваться и быть переданной от одного поколения к другому.

Трудности, пережитые в онтогенезе, могут создать трансгенерационную информацию и стабилизировать бессознательные модели действий, которые направляют психику и поведение. Эти модели поведения инкапсулированы в психике и передают сообщения, которые не могут быть выражены словесным кодом. Кроме того, большая часть неосознаваемой информации исходит из пренатальной жизни, которую исследует микропсихоанализ. В этот период, сформированные сенсорные рецепторы развиваются день за днем, в ответ на стимулы, очень специфические и субъективные конфигурации нейронных сетей. Эти элементы, изначально простые, а затем более сложные, служат в качестве «следов памяти», необходимых для создания психических функций, среди них, создание репрезентаций и функций [7, с. 34]. Таким образом, образуются внутренние объекты и модели действий, данная «мнестически-репрезентационная» система прогрессирует в сторону все большей структуры и становится способна генерировать символизации и бессознательные объекты. Каждый оперативный уровень сохраняется под последующими, в том числе первые очень архаичные следы аффективности. Наряду со способностью постепенно строить психические элементы, существует аналогичная способность разрушать то, что было построено и скрывать некоторые следы, с последующими сложностями в возможности их проработки, организации отношений, и построении значений.

Субъекты, которые активировали многие из этих нарушений не в состоянии пережить некоторые примитивные состояния, инфантильные состояния их собственного опыта, даже в анализе. Возможно, это то, что мы могли бы называть травмой, это не вытеснение, а более примитивное удаление кусков функций, поэтому не происходит запоминания некоторых ситуаций, взаимодействий, обстоятельств [9, с. 65]. Тем не менее, Брацельтон утверждает следующее: то, что может быть дезорганизующим в одной среде, может быть полезным в другой. Так, внутриутробная память будет постоянной нейронной модификацией, все это заставляет пересмотреть представление психотравмы и не думать о ней больше, как о шраме, а скорее, как о попытке приспособиться к суровой реальности окружающей среды. Возможно, поэтому в настоящее время многие психоаналитики говорят о патологиях, связанных с дефицитом, в частности, дефицитом символизации. И они задаются вопросом, могут ли данные пациенты извлечь пользу из анализа, что диктует изменения в психоаналитической технике. Для подобных пациентов, интерпретации не актуальны, они не могут вызывать проработку, основанную на следах памяти, по причине их отсутствия. В связи с этим А. Имбашати (A. Imbasciati) и ряд других аналитиков предлагают отказаться от поиска удаленного содержания и предоставлять помощь пациенту в построении мысли через отношения с аналитиком, который функционирует в качестве психического контейнера, как отражение того, что происходит в ранних отношениях матери и ребенка [9].

Таким образом, микропсихоанализ – это метод, который в течение многих лет стремится способствовать условию службы микропсихоаналитического сеттинга в создании психоаффективного контейнера, способного стимулировать исследование уничтоженных фрагментов. Стоит напомнить о двойственной сущности травмы: в одном аспекте это форма/образ, который имеет тенденцию воспроизводиться идентичным образом посредством навязчивого повторения. Так обстоит дело, например, с филогенетическими и, возможно, детскими травмами. В другом аспекте, травма производит отмену предыдущих функций или информации, или делает невозможным ввести определенную информацию в психику, и это, как мне кажется, случай некоторых внутриутробных травм, или тех, которые связаны с самыми ранними взаимодействиями мать-ребенок. Микропсихоанализ является более гибким способом исследования травмы, интегрирующим в своей технике некоторые инструменты, технические средства, заимствованные из других психотерапевтических направлений. По этой причине микропсихованализ является важным инструментом психотерапии травм.